Жизнь стоиков: Искусство жить от Зенона до Марка Аврелия - Райан Холидей
Плутарх рассказывает красочную историю из этой почти двухлетней миссии по сбору фактов в своей книге "Моралия": Римские изречения", что, когда Сципион прибыл в Александрию в свите, включавшей Панаэтия и пятерых слуг, народ был в таком неистовстве, что кричал, чтобы Сципион снял тогу с головы, чтобы они могли хорошо рассмотреть его, и когда он это сделал, толпа разразилась аплодисментами. Он пишет, что египетский царь Птолемей "Толстый" VIII "едва поспевал за ними при ходьбе из-за своего малоподвижного образа жизни и изнеженности тела, и Сципион тихо шепнул Панаэтию: "Александрийцы уже получили некоторую пользу от нашего визита. Ведь благодаря нам они увидели, как ходит их царь".
Толстые и ленивые главы государств - еще один повторяющийся персонаж истории.
В 138 году до н. э. Панаэций и Сципион вернулись в Рим. Панаэцию было уже сорок семь лет, и он приобрел богатый жизненный опыт. Его школьное образование давно закончилось в Пергаме и Афинах, промежуточная государственная карьера на Родосе позади, включая время, проведенное на флоте, теперь он оказался втянутым во внутренние дела Рима. Он снова был вне времени и современности и, как многие мужчины в этом возрасте, начал уделять внимание писательству.
Его самая важная книга "О надлежащих действиях", представляющая собой пространное размышление об этическом поведении в общественной жизни, была не просто теоретической. В то время как он заканчивал ее, Сципион, который все еще полагался на Панаэция за советы и наставления, начал вести ряд крупных коррупционных дел против римских политиков. Одно из них было связано с вымогательством у Луция Котты. Другое касалось дела Гракхов и шурина Сципиона, Тиберия Гракха. Этические учения Антипатра отчасти способствовали этому популистскому восстанию (его ученик Блоссий был одним из главарей), которое стремилось раздать земли бедным, но Панаэций оказался по другую сторону этого восстания. Роль правящего класса заключалась в защите и поддержании порядка, и агрессивное преследование Сципионом дела Гракхов интересно тем, что оно, по сути, столкнуло двух стоических лидеров друг с другом. Мы имеем стоика-революционера Блоссия и стоика-консерватора Панаэция, оба выполняли то, что считали своим долгом перед государством. Это не столько странное историческое совпадение, сколько естественный результат растущей интеграции стоицизма в мир политики. Конечно, Панаэций окажется в центре ожесточенного конфликта, в котором он знал всех участников - вот что происходит, когда ты связан.
Цицерон напишет, что "О надлежащих действиях" "дал нам, несомненно, самое тщательное обсуждение моральных обязанностей, которое у нас есть", и это не мало важно, учитывая, что сто лет спустя Цицерон окажется участником политической революции, когда Цезарь свергнет Республику. Предыдущие стоики иногда активно пренебрегали общественными традициями, но Панаэций считал, что каждый человек обладает уникальным просопоном, что в переводе с греческого означает "характер" или "роль", которую необходимо выполнять с честью, мужеством и самоотдачей, какой бы скромной или впечатляющей она ни была.
Панаэций утверждает, что если мы хотим жить этично и выбирать правильные поступки, мы должны найти способ балансировать:
роли и обязанности, присущие всем нам как человеческим существам;
роли и обязанности, присущие нашему индивидуальному даймону, или личному гению/призванию;
роли и обязанности, возложенные на нас случайностью, связанной с нашим социальным положением (семья и профессия);
роли и обязанности, вытекающие из принятых нами решений и обязательств.
Каждый из этих слоев - неотъемлемая часть добродетельной жизни в реальном мире. Солдату приходится справляться со своими обязательствами как человеку, как воину, как члену семьи (или иммигранту, или богатому наследнику), а также как человеку, который дал обещания и обязательства (друзьям, семьям, деловым партнерам). У главы государства и нищего разные части уравнения, но сложный баланс и потребность в руководстве - одинаковы.
Когда мы говорим, что Панаэций был коннектором, мы имеем в виду не только то, что он соединял людей как некий мастер сетевого общения - хотя он им и был. Он не просто искал непонятные идеи в книгах, он соединял вечные принципы с реальными людьми, чтобы использовать их в своей реальной жизни.
Не только удел современных мужчин и женщин - задаваться вопросами: кто я? Что я должен делать со своей жизнью? Как сделать так, чтобы моя жизнь имела смысл? Древние тоже мучились этим вопросом, и формула Панаэция помогала им, как может помочь и нам.
Панаэций считал, что у каждого человека есть врожденное стремление к лидерству и что мы обязаны реализовать этот потенциал своим уникальным способом. Возможно, не все мы способны стать Сципионами на поле боя или даже Панаэтиями с элитным образованием и дипломатическими связями, но мы можем служить общественному благу многими другими способами с равным мужеством. Именно этим и был Сципионов круг - разнообразным собранием людей с совершенно разными талантами, профессиями и интересами, которые пытались найти способ внести свой вклад и процветать в этом мире.
Каждый может прожить жизнь, наполненную смыслом и целью. Каждый может делать то, что он делает, как хороший стоик.
Панаэций, как мы можем себе представить, был тем, к кому друзья часто обращались за советом, как лучше это сделать, и именно на aphormai (наши врожденные ресурсы) указывал им Панаэций. Эта тема, по сути, была продолжена стоиками вплоть до трудов Марка Аврелия. Человечество наделено этими инстинктами добродетели от природы, и мы можем процветать и жить благородно, если научимся жить в соответствии с нашей собственной природой и нашими обязанностями, максимально используя данные нам ресурсы. Панаэций, родившись в привилегированном положении, не стал довольствоваться легкой жизнью. Вместо этого он открыто принял долг и ответственность гораздо более широкой сцены. Он взял данные ему ресурсы и использовал их, став лучшей версией себя и внеся максимальный вклад в крупные проекты своего времени.
Каждый из нас, по его мнению, обязан сделать то же самое.
В отличие от бегуна Хрисиппа, который стремится к победе, не толкаясь, по принципу "все или ничего", Панаэций, размышляя о том, как лучше всего выполнять наши социальные обязанности, взял за образец атлета другого типа. Он считал, что панкратист (спортсмен, занимающийся панкратионом, греческой разновидностью бокса) является превосходной моделью для передачи напряжения и сути добродетельной жизни. Его панкратион - одна из самых сильных и наглядных спортивных метафор не только в стоицизме, но и во всей философии.
Как пишет
